— Странно, что ты помнишь такие давние времена. Люди отличаются от нас хрупкостью и недолговечностью, — я склонила голову к плечу и желчно добавила, — Или стоит признать, что мы с тобой не так уж сильно отличаемся.

— Что? — скривилась моя пленительница. — Сравнивать меня с собой…

— Тебе до меня далеко, — легко согласилась я. — Сколько процедур омоложений ты прошла? Десять? Двадцать? Разве это легально?

— Заткнись, — мою собеседницу тряхнуло. — Ты не имеешь никаких прав и…

— Имею, — я вскинула подбородок. — И напрасно ты забыла об такой мелочи. Я давно уже в статусе гражданина.

— То, что болванкам разрешили считать себя полноценными членами общества, ничего не значит. Ты — всего лишь вещь. Была ею, есть и будешь впредь.

— Просто признай, что ты всего лишь преступница. Ты похитила меня и намереваешься продать.

— Я наследница своего деда. Ты его собственность, а значит, теперь моя. Моя вещь. Именно поэтому ты не смогла убить меня, верно? — она оскалилась, продемонстрировав чрезмерно белые зубы.

— У тебя морщины, — я оперлась спиной о стену, чтобы понять, насколько она зажила.

— Нет никаких морщин, — возмутилась наследница.

— А должны быть. Раз ты не болванка и полноценная. Раз их не видно, значит они на поверхности твоего мозга. Это единственное объяснение того, что ты бредишь.

Она подскочила ко мне и размахнулась, намереваясь ударить. Глупая.

Запрет на причинение вреда работал. Это я ощутила явственно, когда блокировала ее руку, а затем отвесила смачную пощечину. Все тело пронзило болью, судорога скрутила внутренности. Но разве я не терпела в своей жизни большее? Разве не умела держать удар, в отличии от тех, кто именовал себя моими хозяевами? Убить эту дрянь я не могла. А вот наказать и воспользоваться ею для побега — вполне.

Завернув узкую ладонь ей за спину, я подняла ее высоко к лопаткам, заставив мерзавку взвизгнуть.

— Заткнись, — прошипела я ей на ухо и приставила к горлу пафосную перьевую ручку, которая до того торчала из ее кармана. — Ты не хочешь проверить, как далеко я могу зайти.

— Ты не можешь… — ошарашенно лепетала она.

— Могу, — возразила я, контролируя дрожь в голосе. Боль становилась и впрямь невыносимой. — Просто женщин бить не люблю. И убивать тоже. Но раз по-другому никак…

— Я из рода твоего хозяина. Меня зовут Жоли.

— У меня нет владельца.

Мышцы горели от каждого сказанного слова. Я толкнула женщину перед собой, чтобы выйти наружу. Имя владельца имело надо мной власть. Но не ее имя. К счастью, оглушенная страхом, гадина не сопротивлялась. Мы оказались в коридоре, и я поняла, что моя камера находиться рядом с люком для сброса мусора. Знаю я, зачем размещают пленников поблизости от утилизационного блока. Чтобы трупы нести далеко не пришлось. Охранника не наблюдалось.

— Ты пришла ко мне без своих бугаев? — не сдержала я удивления.

— Ты не можешь… — всхлипнула моя жертва отчаянно, и я бы наверняка засмеялась, если б мне не было так больно.

Эта идиотка настолько была уверена в себе и том, что я и впрямь ее имущество, что не соблаговолила перестраховаться. Или все обстояло иначе и мне не открывалась картина целиком. Тело норовило подвести меня в самый неподходящий момент и решение пришло само.

— У меня есть хозяин, — тихо просипела я сквозь зубы и неожиданно дрогнула.

Боль ослабла и стала покидать меня подобно приливной волне, уходящей с берега. Мне казалось, что слышен шорох пены, скользящей по песку. Странно, ведь я никогда не бывала на море и не могла знать, каково это.

Так ведь и владельца у меня не было. Или…

Из-за угла вывернул мужчина с пульсаром наперевес. Все же Жоли пришла не одна, просто охранник к моей удаче додумался отойти ненадолго. Я двинула своей несостоявшейся хозяйке по затылку, а затем прыгнула в сторону растерявшегося от открывшейся картины мужчине. Он настолько опешил от увиденного, что не успел ничего предпринять. Наверно не привык к тому, что едва одетые девушки бросаются на него. И уже тем более, что они молча бьют его. Ударив в открытый кадык, я заставила бойца заткнуться и не поднять тревогу. Затем пролшась по суставам и костям. Выходило хлестко, сильно. Именно так, как на каждой из тренировок проходивших в казармах, которые так и не забылись. Я продолжала бить противника, когда он уже перестал двигаться. На костяшках содралась кожа и они саднили. Когда я остановилась, в коридоре раздавалось лишь мое шумное дыхание. Жоли лежала у стены без сознания. Ее охранник затих передо мной. Я ухватила за ремень, обхватывающий его торс, и затащила в камеру, в которой до того очнулась. Когда очнется ему будет о чем подумать. Например, о том, что не стоит обижать беззащитных девушек. Пульсар и средства связи я забрала. Затем вернулась к Жоли и толкнула ее ногой.

— Вставай, спящая красавица. Нам с тобой нужно поговорить…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 51

Снова и снова я видел этот сон.

Я обнимал девушку со спины, прижимая к себе достаточно крепко, чтобы она не ушла. Она и не пыталась. Лишь беспокойно ерзала, пытаясь развернуться. Но мне не нужно было, чтобы она видела, насколько я дезориентирован. Сложно демонстрировать спокойствие, когда сердце рвется на части.

— Ты уходишь? — глухо спросила Вторник.

— Я вернусь. Только дождись меня.

— Обязательно, — пообещала она и прикоснулась горячими губами к обнимающей ее руке. — Я без тебя не могу, — шепнула девушка едва слышно.

— Ты многое можешь, милая, — уверил я. — Будь сильной.

Я ненавидел себя за каждое слово. Потому как точно знал, что она окажется в аду, ожидая моего возвращения. Преодолеет все испытания. Или погибнет, выполняя приказы. Потому, что в глубине души Вторник будет верить, что все это не напрасно. Однажды к ней придет тот, кого она любит, чтобы спасти. Розовая сказка о принце, который решит все проблемы и заберет с собой. Эта вера будет жить в ее душе до конца ее существования. Она будет считать, что осталось совсем немного, еще день-другой, пара испытаний и все закончиться. Наступит «Долго и счастливо». Со мной.

В ее подсознании никогда не появится сомнение, что она одинока. Она будет хранить в себе надежду всегда.

А я никогда не приду. Потому что все происходящее всего лишь манипуляция. Созданная корпорацией для того, чтобы контролировать Линию. Лучшие умы выяснили, что бессознательная вера в сказку удержит каждую из девушек на коротком поводке повиновения. Лишая их призрачной надежды на счастье, компания получала неуправляемых моделей. Тех, кого пришлось утилизировать и заменить новыми.

В новой партии каждому Дню внушали мысли об одном из Месяцев, внедряли в программу картинки нашей близости и обещаний, которым не сужден сбыться. Они видели сны о своем избраннике и становились зависимыми от собственных грез. Никто из ученых не задумывался, как может вещь иметь эмоции. Хотя именно на них базировалась основа поведения Моделей. Они верили. Они любили.

Я никогда не встречался с ней лично. Подобное было предусмотрено лишь в случае, когда модель «сломается» и будет нуждаться в тотальном контроле.

Но я провел с одной девушкой из первых Вторников в голографе много часов. Потом нашу запись проецировали другим моделям ее дня, которые считали себя главной героиней программы.

Вот только эта миссия надломила что-то внутри меня. Я знал ее тело, звук ее голоса, видел, как распахиваются глаза, когда девушка пробуждается. Помнил, как она хватает меня за плечи, захлебываясь удовольствием, и знал, как прячет глаза, когда приходит время прощаться.

Никто не готовил меня к тому, что много лет спустя я все еще буду помнить ее. И желать. Именно ту, которая однажды поклялась дождаться меня.

Видимо, моя дефективность сыграла со мной злую шутку. Эту особенность мне удавалось скрывать от начальства. Мне и тем, кто в итоге остался цел.